Князь Борис. 1210-е гг. Миниатюра выходного листа «Евагнелия учительного Константина Болгарского»
Последней по времени создания работой мастера иконы «Дмитрий Солунский», сохранившейся до наших дней, можно признать изображение князя Бориса на выходном листе «Евангелия учительного Константина Болгарского». В плохо сохранившемся лице князя Бориса без особого труда опознаются те же характерные черты, какие приданы на рассмотренных выше иконах лицам Дмитрия Солунского, Спаса, Иисуса Навина. Борис облачен не в обычные княжеские, но сверкающие золотом одежды, на его голове уже не узкий венец-стемма, а достаточно широкий обруч с красным верхом, расшитым золотом, близкий по форме настоящей короне византийских императоров.
Борис стоит под сенью затейливо инкрустированного драгоценными камнями и увенчанного крестом кивория. Этим миниатюра выходного листа похожа на композиции с изображениями фигур святых в росписях 1189 года в Успенском соборе. В ее строе «четко прослеживается торжественный характер искусства, которое должно было нравиться владимирским самовластцам», и, основываясь на идентичности лика Бориса с лицами на упомянутых иконах, справедливее выбрать из двух возможных заказчиков этого импозантного изображения, предлагаемых Г. И. Вздорновым, не князя Константина, но его отца. Аналог с личностью болгарского князя-просветителя, принявшего ко двору учеников святого Мефодия, вполне отвечал целям прославления «великого Всеволода», особенно в годы после разгрома крестоносцами Константинополя, когда при дворе великого князя владимирского, несомненно, находили приют некоторые образованные люди, бежавшие из разграбленной столицы Византии. Развитие владимирского искусства в 1210— 1230 годах явно свидетельствует о значительном притоке во Владимир византийских художников. Они прибывали на берега Клязьмы потому, что были наслышаны о могуществе северного князя, знали о его родстве с Комнинами и, возможно, даже помнили о пребывании Всеволода при дворе Мануила. После разорения Константинополя в 1204 году мечты Всеволода Большое Гнездо о «гегемонии» во всем восточнохристианском мире казались вполне реальными, но этому несколько мешали некоторые внутренние дела.
Со второй половины XII века владимирские князья все последовательнее стараются завладеть политическим влиянием в Новгороде. С 1200 года «великий Всеволод» заставляет новгородцев принимать князьями собственных сыновей, и первым он отправил четырехлетнего Святослава. Через пять лет новгородцы выслали Святослава во Владимир, ибо он «зане млад и не можаше правити». Взамен в неуемный Новгород Всеволод послал старшего, двадцатилетнего сына Константина. Отправляя Константина, Всеволод свершил над ним обряд инвеституры, очень подробно описанный в летописи как событие чрезвычайной важности: «да ему отецъ крестъ честны и мечъ, река: «се ти будет съхранник и помощьник, а мечъ пре-щенье и спасенье иже ныне даю ти пасти люди своя отъ противныхъ»…«Новъгородъ великыи стареишиньство имать княженья во всей Русьской земли по имени твоемъ тако и хвала твоя буди не токмо бог положил стареишиньство въ братьи твоей, но и въ всей Русской земли, и азъ ти даю стареишинство, поеди въ свои Новъгородъ»16.
Со времени «первых» князей киевских — Владимира Святого и Ярослава Мудрого Новгород считался вторым по значению городом Руси. С новгородского княжения обычно перемещались на великое княжение в Киев. Посылая старшего сына Константина в Новгород, Всеволод Большое Гнездо намерен был, вероятно, положить конец старому порядку и переориентировать его на Владимир, сделать город на Клязьме новой столицей — «матерью всех городов Руси» и окончательно подорвать политический престиж Киева. Поэтому так торжественно обставлялся обряд инвеституры Константина, на которого ложилась по существу не только политическая, но и религиозно-нравственная задача «восстановления» непокорных новгородцев в «послушании» Всеволоду, то есть в «истинной» вере, во христианстве. Всю многозначительность намерений «великого Всеволода» в отношении Новгорода современники, по-видимому, хорошо поняли. И поэтому впервые в летописи был так обстоятельно описан обряд княжеской инвеституры. Несомненно, что кроме отмеченных в летописи креста и меча Константин Всеволодович получил в памятный день и какие-то другие реликвии, например иконы.
Источник: С.И. Масленицын — Живопись Владимиро-Суздальской Руси
