ДРЕВНЕРУССКИЙ ПОСАДСКИЙ ДОМ, СО ВЕРХАМИ СО ВЫСОКИМИ, СО СЕНЯМИ СО НАРЯДНЫМИ.
Местное предание, упоминаемое А. А. Потаповым*, связывает известный в искусствоведческой литературе дом Сапожникова с упоминавшимся уже Семеном Никифоровичем Ершовым. Этот уникальный памятник древнерусского каменного жилого зодчества расположен недалеко от Воскресенского храма на Нагорной улице. Его монументальный объем возвышается среди деревянной застройки. Каменные купеческие палаты «на голову» выше обычных двухэтажных обывательских домиков из дерева. Даже сейчас этот «могикан» жилой архитектуры Древней Руси гордо царит над окружившими его деревянными постройками, красуясь на зеленовато-синеватом фоне Пужаловой горы и прославляя богатство и силу своих хозяев.
Уже при подходе к зданию бросаются в глаза старинные деревянные ворота, которые когда-то надежно ограждали владения гороховецкого «гостя». Возраст этого редчайшего памятника гражданского зодчества, несомненно, очень солидный. Во всяком случае, именно такими, из огромных стволов лиственницы или даже дуба представляются древнерусские «заплоты», когда читаешь хозяйственные наставления «Домостроя»: «А двор бы был, по тому же, везде бы крепко горожен, или тынен; а ворота всегда приперты; а к ночи замкнуты; а собаки бы сторожливы»*. Стремление к сохранности «животов» своих заметно и во всей планировке посадских домов. Нижний полуподвальный этаж — каменный подклет — предназначался для хранения добра. В доме Сапожникова подклет делится на две изолированные части. В углу второй, удаленной от входа палаты сохранился внутристенный ход в жилой этаж. Крутые кирпичные ступени, зажатые между двух стенок, вели в комнату хозяина. Домовладыка должен был держать все в порядке и «счете». Сейчас в темном помещении хода с сырыми ступенями и затхлым воздухом немного жутко. Стены и своды трехсотлетней давности поглощают звуки. Теряется ощущение реальности, возникают образы прошлого. Появляется сутулящаяся фигура Семена Ершова в зипуне, который каждый вечер с лучиной в руке и тяжелою связкой ключей спускается по этой узенькой лестнице, чтобы запереть изнутри двери подклета или проверить запоры во избежание лихих «татей». А беречь было что «доброму» хозяину. В своде правил и обычаев древнерусской жизни — в «Домострое» с особой тщательностью перечисляются вещи, которые надо хранить «в клетях и в подклетах, и в онбарах». Не побоимся привести этот длинный, но любопытный список предметов домашнего обихода — здесь и «платье ветчаное и дорожнее и служне, и пóлсти, и епаньчи, и кепеняки, и шляпы, и рукавицы, и медвéдны, и ковры, и попоны, и войлоки», здесь и воинское снаряжение: «седла, и сайдаки, и слуки и с стрелами, и сабли, и топорики, и рогатины, и (даже) пищали, и узды… и остроги, и плети, и кнутье, и возжи: моржовые и ременные, и шлеи, и хомуты, и дуги, и оглобли», здесь и дорогие вещи и всякая хозяйственная мелочь: «и меха дымчатые, и мехи холщовые, и шатры и пóлоги; и лен, и посконь, и веревки и ужища; и мыло и зола»,
хранились «и обрезки… и железные обломки всякие, и гвоздье и чепи, и замки, и топоры, и заступы, и всякий железный запас, и всякая рухлядь»*, И все это хозяйское добро необходимо было разобрать и «что пригоже в коробьях положити или в бочках, иное по грядкам, иное по спицам, иное в коробах»**. Именно для этой цели заделывали в тяжелые своды железные кольца для «спиц», а в толстых стенах делались ниши для «коробов».
Наиболее ценная казна пряталась в каменные сейфы с железными коваными дверцами. Нередко для этой цели делались и настоящие тайники.
Сохранение материальных ценностей и безопасность жизни являлись главенствующими требованиями к зданиям в XVII веке. Надо было искать защиту за толстенными стенами и сводами не только от всесокрушающих пожаров, но и от лихих людей, а подчас и мирного «тяглого» населения, доведенного до отчаяния поборами, голодом и морами. Недаром летописцы прозвали XVII век — «бунташным».
Поэтому рассказ урожденного гороховчанина С. И. Кривозубова о подземном ходе в доме Сапожникова, в который он лазил мальчиком, не кажется романтикой юношеских лет. По словам этого патриота своего города, ход вел в сторону реки, но далеко пробраться по нему уже в конце XIX века было нельзя, так как деревянные плахи подгнили и местами завалились. Подземные ходы были достаточно распространены на Руси еще в XI—XII веках, их устраивали и в детинцах, и в монастырях, и в княжеских хоромах.
На основании целого ряда источников исследователи предполагают, что подземные ходы соединяли городские владения царских родичей и приближенных: бояр Морозовых, Милославских, князей Черкасских и Трубецких с их палатами в Московском Кремле. Много интересного хранят, очевидно, еще и сейчас нераскрытые тайники и подземелья. Хочется верить, что знаменитая библиотека Ивана Грозного, в которой имелись, согласно описи, утерянные для человечества сокровища античной литературы, до сих пор лежит под толстым слоем земли в одной из забытых каменных кладовых. Ведь два человека видели эти книжные сокровища и оставили потомству свои свидетельства — афонский монах Максим Грек и немецкий пастор Иоганн Веттерман.
Но вернемся к дому Ершова—Сапожникова и внимательно всмотримся в архитектурное лицо этого седовласого великана. Сразу бросается в глаза отличие верхнего каменного этажа с простыми прямоугольными обрамлениями из камня. Это — поздняя надстройка, очевидно, первой половины XVIII столетия. Окна и наличники подклета и первого этажа совершенно другие, в толщу оконных проемов замурованы толстые прутья железной решетки, порожденной страхом. Страх тоже участвовал в создании архитектурных форм средневековья. Демонстрация силы всегда была проявлением слабости. История современного оконного проема — это в определенной мере история преодоления опасности.
В годы создания дома Ершова еще было много опасностей, от которых надо было защищаться. Вокруг каждого светового проема с наружной стороны устроена небольшая прямоугольная впадина, в углу которой сохранились железные подпятники для навески ставень. Наружные ставни долгое время делались из кованых листов железа и навешивались на толстых с простым узором жиковинах. С подобными ставням,и мы еще познакомимся в доме Шумилиной. Бронеподобные ставни делались в первую очередь против страшного «красного петуха», который в своем буйном неистовстве уничтожал целые улицы, а иногда и города. Всесокрушающие пожары были столь же опасны, сколь и враги. Сколько бесценных сокровищ зодчества, культуры, искусства испепелила безжалостное пламя. Сила огня была такая, что плавились свинцовые кровли, трескались своды и задыхались люди в каменных палатах.
Понятно, что окошечки делались небольшими. Жизнь диктовала их разумные, для своего времени, размеры. Бытовые функции, житейские потребности определяли и многие другие детали посадского каменного дома, впитавшего вековую мудрость народного жилища. Планировка жилого этажа, расположившегося, как и северная изба, на подклете, повторяет схему обычной жилой ячейки. Это каменная «изба со связью». Посредине расположены сени, конструктивно связывавшие в дереве две клети, с одной стороны их — бóльшая палата, с другой — две поменьше. Вход в сени с красного крыльца. Древнее крыльцо дома Сапожниковых не дошло до наших дней. Его сменила стоящая и поныне пристройка с палатой внизу, лестницей на верхний этаж и светелкой сверху.
Источник: А. А. Тиц. По окраинным землям Владимирским (Вязники, Мстера, Гороховец)
