В конце IX, начале X веков с юга, из Киева и северо-запада Новгородчины начинается миграция славян в междуречье Оки и Клязьмы. Постепенно они заселили местность от Ростова до Переславля, от Суздаля и до Клязьмы. Славяне уже умели выплавлять из болотных руд железо, а от мерян переняли все новое в плавке и обработке меди. В поселениях застучали молоты в кузницах — мастера ковали оружие и мирные орудия труда.
Усиленное развитие земледелия, скотоводства требовало больше орудий труда из металла. На плотинах, возведенных на реках, сила воды использовалась для обработки металла. Из мелких кустарных мастерских вырастают небольшие производства металлургии. Уже к середине XIX века обрадовалось как бы два центра металлообработки во Владимирской губернии — цветной и черной металлургии. Центр цветной металлургии — Покровский и Киржачский уезды, куда входила в прошлом веке и местность Кольчугинского края.
Это в XIX веке, а до того были столетья лихие, годы грозные, крутые поворот и истории, и не раз ветры ее грозили погасить пламя нового ремесла.
…У Беречинской околицы когда-то брата свое начало тропа на Завалино. Миновав хвойный перелесок с мрачной опушкой, она поворачивала на корявые лавы через Пекшу и, обогнув Городец, пропадала в щаповских дебрях, в «трубе» — топком, большее время года непроезжем мосте. Еще первые московские князья пробивались тут во Владимир и Суздаль, к бобровым рекам Ильмехота (нынешняя река Ильмовка). На краю дремучего леса московскую колею заступала небольшая сигнально-сторожевая крепь — «городец». Ее возвели князья владимирские, с опаской следившие за быстрым возвышением молодой Москвы. Отсюда, с деревянной башни, как повествует предание, заметили поздним вечером 23 января 1238 года на белой пойме черную тучу. То были татары. Батый двигался на Владимир. Прямой путь туда лежал по краю леса, но жадный внук Чингисхана взял круто влево, сделал петлю. В сторожевой башне знали о хитрых петлях Батыя, но понадеялись на лесные завалы и топи: где степняку одолеть звериную глухомань! Но неудержимая орда неожиданно вышла на крепь.
Городень пала не сразу. На «третью луну» воевода Волок с горсткой русских храбрецов предпринял отчаянную вылазку со стороны Щаповского леса. В ночной сече погибло немало сонных пришельцев. Утром разъяренные татары со всех сторон набросились на «злую крепость» и сровняли ее с землей. Погибли все 350 владимирских заслонников. Одним из первых пал храбрый Волок.
На пути «татарской древней воли» оказалось еще одно — нератное, хозяйственное образование — куэнечно-ремесленная слобода. И мог погибнуть тогда. 756 лет назад под копытами татарской конницы зародыш будущего города, успевшего построить свою первую слободу, единственную в Ильмехотском стане. Но нашлись руки, сумевшие собрать черные угли, в искореженном горне раздуть огонь. В дело пошло все. что сохранилось, — кусок меча, обломок ржавого шлема, татарская подкова… На звук кузнечного молота к опаленному берегу потянулись беженцы. Потужив о дикой расправе и смелом Волоке, принимались они рубить новый Городец. Заплот подняли чуть в стороне, под устьем Болкоуши.
Более 600 лет кряду Пекша помогала волокобинцам хранить спасенный огонь. Ремесло кузнечное к шестнадцатому столетью поднялось по реке до села Давыдовского, рассеялось по окрестным деревням, перекинулось на Шерку.
Царь Иван Грозный как-то идучи на Казань, устроил в Танееве привал с деревенским праздником, и распотешившись, потерял свой железный посох. Посох сыскали на пустынном берегу Пекши и на радостях вознесли храм во имя Спаса Железного Посоха. Волокобкинские и давыдовские металлознахари много лет усердно молились у Спаса. Однако царь все свои дорогие метяллоновины завел подальше от чадных верховьев Пекши; медный промысел перенес в Покровский уезд, кузнечный — в Александрову слободу. Под Волокобиным глохла брошенная после Казанского похода старая Стромынка, а по новой в Александров и Покров увозили железо и медь.
В опричной слободе вскоре заговорили о мастерах с нашими фамилиями — Модиных. Нестеровых, Кирилловых, Быковых. А на опальной земле их братья и племянники пасли скот, ходили тощей, отвоеванной у леса, бороздой за плугом.
Долго ждали перемен. Но, увы! В 1676 году купец Семен Гаврилов нашел в Олонецком уезде медные руды. В 1710 году здесь добыли 360 пудов меди. То была победа нашего знаменитого земляка, основателя горного дела на Урале, В.Н. Татищева, внука владельца Дубковской волости. Трудом Татищева и его современников в России был расчищен путь для промышленной революции. Добыча болотных руд и разработка медистых песчаников повсеместно прекращалась.
КРУТЫЕ ПОБОРОТЫ
Итак, пекшинские хранители «медлительного огня» потеряли местную более доступную сырьевую базу, одну из древнейших основ своей приверженности к металлу. Уральская медь нашла дорогу сначала на «старый завод». Упоминании о нем относятся еще к шестнадцатому столетию. «Старый завод» был переоборудован ив уральский манер. Состоял из двух деревянных сараев, один — железоделательный, другой — медеделательный. Использовался водяной молот, помимо кузнечных работало два литейных горна. К середине прошлого столетия завод имел 50 мастеров — отливал, расковщиков, чеканщиков и т.д. А неподалеку от него, в Мячикове, шоршинские медники уже научились тянуть проволоку из чистой меди.
История «старого завода», уральские секреты которого очень быстро переняли Волокобинский. Васильевский и Давыдовский промыслы, до конца не изучена. Она. наверняка, имеет не одну страницу о чаяниях старых медников, которые с доброй завистью посматривали ка своих подрастающих внуков, надеясь, что хоть им доведется работать ка большом заводе. Эти надежды порождала сама жизнь. Начиналось преобразование Владимирщины в промышленный край. Губерния быстро выдвигалась в промышленном отношении ив одно из первых мест в России. Правда, медно-латунное производство она держала не ка первом месте, но и оно развивалось, имело 10 промыслов, и добрая половина их — на наших каленых берегах.
Источник:
Валерий Иванович Ребров. Наши корни. Очерки по истории Кольчугинского края (Книга 2-я).