Правление заводов Товарищества Кольчугина, которое возглавлял А. Келер, внимательно следило за развитием всех событий на нижнем заводе. Правление и лично Келер поддержали В. И. Штуцера в деле строительства железной дороги. Келер сыграл определенную роль в организации ее строительства через местность, где расположены были заводы Товарищества. Поэтому на собрании правления при обсуждении пуска железной дороги и сдачи станции в эксплуатацию было принято решение назвать станцию Калерово.
В нашем повествовании появилось новое имя — новый директор-распорядитель сменил на этом посту Кольчугина. Как это произошло?
В 1886 году отказался от поста директора распорядителя Александр Григорьевич Кольчугин. Ему еще не было и шестидесяти лет, а ом решил уйти на покой и посвятить оставшиеся годы благотворительности. Здоровье у него было отменное, охотники до старости ухитряются сохранить крепость тела и бодрость духа. Откуда же малодушие? «Разошелся с членами правления от Вогау», – считает Н.А. Ануфриев, делая выводы в своих воспоминаниях. «Дальнейшее сотрудничество торговых домов Вогау и Кольчугина стало неперспективным»,— отмечает Ю.Б. Живцов в журнале «Советские архивы».
Скорее всего разлад между домами послужил формальным поводом для ухода, а, может, это и бегство от дела. Ведь, независимо от того, как складывались отношения между Кольчугиным и Вогау, васильевское дело Кольчугина явно шло в гору. За десять лет основной капитал завода (сумма паев — 500 тысяч рублей) вырос втрое. Среднегодовой прирост составлял 160 тысяч рублей. По всем приметам нижний завод, попав под грамотное управление проверенных немцев, стал бурно развиваться. Тем не менее А. Г. Кольчугин порвал отношения, не пожалев при этом да нее личного труда и мучений, связанных с заводом.
Что же искал он на охотничьих тропах? Забвения? А, может быть, уединения, в котором легко отмаливались грехи? Но какие грехи у Кольчугина, давшего жизнь такому гиганту, как Кольчугинский завод? Не скажите, ведь достоверная истории завода — это летопись наступления в неизвестность и медленного переползания из одной западни в другую. Как ни горька эта истина, завод с самого начала был рожден ползать. И сделал это блистательный предприниматель москвич А. Г. Кольчугин. Не думал и не хотел он возводить гигант — всего-то только медно-латунный завод по выделке капсюль для патронов. И фабричонку купил выгодно, и земли с лесами всего-то за 28 тысяч рублей, лесов потом прикупил до четырех тысяч десяти. И зачем, имея такие просторы, полновластный хозяин земли полез в мокрую яму? Да, видимо, для небольшого заведения с готовыми строениями, чтобы не иметь больших капитальных затрат, и тех нижних земель у речки хватало. То был просчет: в будущем при строительстве капитальных сооружений тысячи свай забивались в болотистый грунт, а выше шел крутой подъем в гору.
Неудачный выбор местности для завода сказался сразу. При каждом строительстве приходилось проводить колоссальные земляные работы, срывать горы, укреплять фундаменты, засыпать овраги и низкие места. При дальнейшем расширении завода и переходе от нижнего к верхнему было нарезано пять террас — каждая выше основания первых трех цехов на четыре метра.
Если учесть, что до революции кирпичные коробки заводов (цехов) поднимались на удивление быстро, то нетрудно догадаться, на что ушла большая часть последующих десятилетий. Их поглотила болотная западня. Из ямы выползали в лаптях, под рукой имели лопаты, носилки, кувалды да тачки. Трудно представить такое выползание в осеннее ненастье, невозможно в лютую стужу. По рассказам старожилов близлежащих деревень, рано утром на своих лошадях выезжали крестьяне подработать на строительство цехов завода. Весь день копали землю, грузили ее на телеги и отвозили к местам отсыпки. Платили по количеству отвезенных телег. К концу дня приходил кассир, расплачивался, и уже поздно вечером возвращались крестьяне домой.
Так неудачно выбранное место, болотная западня создали серьезные трудности. Но это было еще не все. Если болотная западня еще давала передышки, то с транспортом никаких передышек не было. Несложный подсчет показывает, что на доставку 60 тысяч пудов до железной станции Александров за 40 верст потребуется около 50 подвод. В начале строительства проселки еще не были разбиты тяжелыми подводами. Гужевая гильдии насчитывала три обоза в 75 лошадей. Очень скоро, всего через 10—15 лет, основной капитал вырастет в 3—4 раза, пудов станет намного больше, а лошадей не прибавится. Перевозка грузов по проселку представляла большие препятствия, особенно тяжелых или громоздких частей оборудования. Очень часто возникали конфликты с крестьянами, так как в осенние и весенние периоды по необходимости приходилось заезжать на крестьянские поля. В таких случаях Товарищество беспрекословно выплачивало компенсацию.
Это «убийство» продолжалось 25 лет. Судьба же завода все время висела на волоске. Как-то в конце карьеры А. Г. Кольчугин в один из операционных годов имел отрицательный итог — 38 тысяч рублей убытка. Страсти накалились до предела. Правление настаивало на переносе завода на Волгу.
Была еще одна западня, еще один «убийственный» мираж — «дешевизна» рабочих рук. Это был огромный просчет. Чтобы решить кадровую проблему, приходилось мириться с нарушениями дисциплины, набивать жилые постройки переселенцами.
Три ошибки, три промаха сделали для А. Г. Кольчугина непосильной взваленную им на себя ношу, но все же 15 лет отдал он заводу, и наконец, понял, что дальше будет тяжелее, ему не под силу поднять эту махину, нужно уступить дорогу молодым, технически грамотным кадрам, с большим заграничным опытом. Они выкарабкаются из всех ловушек лесной глухомани, поставят завод на ноги. На ошибках других учиться легче.
Итак, директором-распорядителем с 1886 года стал А. Р. Келер. По национальности он был немец и так же, как Вогау, был выходцем из Германии. На должности директора он пробудет почти 25 лет, в 1910 году его сменит Н. А. Калмыков. Такой длительный срок работы на заводах Товарищества был только у управляющего В. И. Штуцера. По сути дела, они работали вместе этот длительный срок, один — директором-распорядителем, другой от его имени управлял заводом.
На пост директора-распорядителя А. Келера выдвинули Вогау, которые его хорошо знали, так как до этого он был представителем консорциума московских капиталистов по шелковому делу в Средней Азии, заведуя одновременно коконоразмоточным заводом. Дела у него шли неплохо, об этом Вогау хорошо знали, так как имели в шелковом производстве свои интересы. Возглавить правление Келеру помогло и то, что после торгового дома Вогау он обладал самым большим количеством паев.
В 1889 году основной капитал Товарищества был доведен до двух миллионов рублей. В письме по этому поводу в Министерство промышленности и торговли сообщалось, что вклад в обеспечение разбора паев внес торговый дом Вогау, и если они не будут разобраны, он оставит часть их за собой. И судя по списку пайщиков, паи нового выпуска в количестве 2000 штук за небольшим исключением оказались у прежних держателей паев. Торговый дом “Вогау и К°” и члены семьи Вогау — 1699 паев, директор-распорядитель А. Р. Келер имел 270 паев, и все остальные держатели имели только 31 пай. Из этого видно, что Келер был типичным коммерсантом-биржевиком, умело скупал, менял акции (паи). Сложившиеся под его влиянием взгляды правления на завод были консервативны и порой неверны. Штуцеру зачастую сложно было с ними бороться, что-либо решать, доказывать. Часто правленцы высказывали в адрес завода, что, дескать, он требует больших расходов, а прибыли не дает. Прибыль же получается, считали они, от искусной продажи самим правлением готовых изделий при своевременной дешевой покупке сырых металлов, то есть попросту от спекуляции. А поэтому правление тормозило расширение заводов Товарищества, не отпуская на это необходимых денег. Нередко при отказе правления Штуцеру приходилось обращаться непосредственно к Вогау. Например, получив отказ, в 1898 году, Штуцер таким путем смог все-таки получить 100 тысяч рублей на строительство электрической станции для кабельного и латунного заводов.
Келер все же больше был представителем интересов мелких и средних акционеров, из числа которых был и сам, и как и они предпочитал по истечении операционного года получить определенные дивиденды. Ему, как и им, неинтересно было вкладывать деньги в долгосрочные серьезные проекты, а больше устраивало быстрое получение прибыли.. Штуцер больше думал о полной реконструкции заводов, серьезном строительстве, что, конечно, влекло большие затраты, которые затем окупятся, как говорится, с лихвой. Но не сразу.
Вообще-то дальновидный торговый дом Вогву это тоже понимал и порой, расходясь во взглядах с правлением Товарищества Кольчугина и самим Келером, все же поддерживал Штуцера, давая средства на строительство и покупку оборудования.
Вот что представляла из себя коммерция келеровского правления: «Взгляд правления под влиянием этого типичного коммерсанта-биржевика (из воспоминаний Н. А. Ануфриева) на завод был определенным: что завод, кроме расходов, прибылей не дает, а барыши получаются от искусной продажи правлением изделий при своевременной дешевой покупке сырых материалов, то есть попросту от спекуляции, а потому правленцы и тормозили расширение завода, обрезав ассигнования на это, вопреки заводоуправлению, твердо усвоившему, что если вообще завод приостановился бы в своем развитии, то он отстает или даже идет назад».
Чтобы изменять взгляд правления на убыточность работы заводов, в 1886 году был внедрен так называемый принцип условных цен на металл, получаемый через правление, и на продукцию заводов, продаваемую им вперед на каждый год. Этот способ отчетности всех удовлетворял и просуществовал на заводах Товарищества до 1917 года.
Когда в первый отчетный год заводы Товарищества дали 100 тысяч рублей условной прибыли, что морально развязало руки заводоуправлению, а правлению была дана возможность снижать свои цены на рынке, против конкурентов, появилась возможность постепенно захватывать под свой контроль рынок, увеличивать свое влияние на него. Деятельность заводов Товарищества Кольчугина на рынке становится все весомее по сравнению с конкурентами, и постепенно кольчугинские заводы занимают привилегированное положение. И это благодаря победе Штуцера над правлением и его прозорливости.
Так в непростых условиях кредитовались заводы Товарищества Кольчугина московским правлением, но благодаря настойчивости и смелости в принятии серьезных решений, в их доказательности В. И. Штуцер последовательно перестраивал заводы, увеличивал выпуск продукции, осваивал новые ее виды, увеличивая основной капитал Товарищества Кольчугина, который в виде паев сосредотачивался в общем-то в одних и тех же руках кредитодержателей паев — семейства Вогау.
Источник:
Валерий Иванович Ребров. Наши корни. Очерки по истории Кольчугинского края (Книга 2-я)
