Глава 1.

Это было его время.

 

В России две напасти:

внизу – власть тьмы,

а наверху – тьма власти.

В. Гиляровский

 

Вторую половину XIX века современники называли в России эпохой великих реформ Императора Александра II. Главным событием стала отмена крепостного права. С момента публикации закона 19 февраля 1861 года помещичьи крестьяне перестали считаться собственностью: отныне  их нельзя было продавать, покупать, дарить, переселять по произволу владельцев. Бывшие крепостные крестьяне стали «свободными сельскими обывателями», они получили гражданские права – свободу вступления в брак, самостоятельного заключения договоров и ведения судебных дел, приобретения недвижимости на своё имя.

Среди документов Центрального исторического архива Москвы хранится дневник купца Петра Васильевича Медведева. Особый интерес в этих записях 1854-1863 годов привлекают выдержки, отражающие отношение жителей Москвы к отмене крепостного права.

1861 год, 31 марта, воскресенье.

Нечаянно, без извещений, сегодня за ранней обедней читали Манифест о свободе крепостных крестьян. Сырное[1] воскресенье – всегда бывает мало богомольцев по церквам, а без извещений кто мог знать. Вздумали же, когда и как! Бог знает, чего боялось правительство. У нас всегда так делается, неизвестно, по какой и чьей тактике.

Народу было в церкви мало, а многосложность и юридичность Манифеста была невразумительна. В народе не было ни восторга, ни особенной радости. А денные патрули с ружьями по улицам, кабакам и трактирам совершенно атаковали люд и отняли последнюю часть радости. Приятно выражать радость и веселье под штыками?

Нет доверия к народу – народ понимает, в каком отношении он стоит у правительства. Ох, тайные советники государства, плохо вы понимаете народ свой, не много знаете человечество! Не то, не то вы желаете, что знаете, видно, совесть нечиста противу народа.

Поутру воскресенья я не пошел к ранней обедне, потому что ввечеру не по охоте болтался с А. З. Морозовым. Когда я проснулся, обедня была на отходе. Кухарка мне сказала, что солдат принес какие-то газеты. Я спросил, где они, потому что это удивило меня. Я газет никаких не получал. На столе лежал Манифест. Я стал было его читать, но, увидя его многосложность, оставил, – только слезы текли у меня сильно из глаз, и я только произносил: «Господи, слава тебе!» – сам бегал по комнате и падал на колени пред иконами. Но вспомнивши, что еще успею, может быть, застать чтение Манифеста в церкви, и как встал с постели – не умывшись, в ночном белье, даже по ошибке наизнанку одетым, надел одни калоши без сапог, на плечи по сорочке накинул шубу, схватнул картуз и побежал в церковь; только забежал в комнату матушки, сказал второпях: «О, маменька, вставай, царь отпустил крестьян на волю!»

Матушка в ту пору была больна и лежала в постели, и начала креститься на висевшую перед кроватью ее икону Тихвинской богоматери, приговаривая: «Слава, Господи!» – со слезами. Между тем я оставил ее и бежал к церкви Богоявления[2]. Там уже протоиерей Сахаров читал Манифест с амвона, народ окружал его, хотя не очень было его много. Конечно, спервоначалу слезы приступали к моим глазам, но при многосложности Манифеста и оборотах фраз, которые нельзя вдруг ясно понять, охлаждали чувства. Заметно было и в народе это непонимание. Хотя и при гробовом молчании, у некоторых в темных местах вырывались как бы невольно слова: «Это что такое, не поймешь!»

Особенного эффекта в народе не было. Конечно, я подметил у некоторых слезы, нависнутые на глазах, да еще при словах возгласа: «Осени себя, православный народ, крестным знамением», – народ двинулся друг от друга и с шумом, как бывает на днях Пасхи при возгласе «Христос воскресе!», все перекрестились. После чтения был благодарственный молебен с коленопреклонением. Конечно, многие молились с усердием, но было и то, что во время чтения Манифеста выходили из церкви, как-то: женщины и белые люди[3]. Конечно, это те, чьих интересов тут не было.

После народ с кратким разговором разошелся из церкви. Было полчаса осьмого, на улице тишь, не видать никакой радости. Пришел я домой, начал читать Манифест, но за мной прислали из трактира. Конечно, я думал там встретить восторг, веселье. Напротив, там тише обыкновенного воскресенья. В кругу своем прочитали Манифест, потолковали по-своему, разошлись. За поздней обедней тоже пошел к Богоявлению в церковь. Она началась сегодня в 10-ть часов. Народу собралось более обыкновенного, было более белого народа. Манифест читал священник Петр Иванович Козмин, прочел лучше сахарова, к амвону натеснилось народу. При возгласе: «Осени себя» – черный народ перекрестился, а белый даже не помотал около пуговиц. Начался молебен, а белый люд повалил из церкви.

 

К крестьянским реформам  Россия подошла с крайне отсталым и запущенным местным (или земским, как тогда говорили) хозяйством. Медицинская помощь в деревнях практически  отсутствовала, эпидемии уносили тысячи жизней, крестьяне не знали элементарных правил гигиены. Народное образование находилось в зачаточном состоянии. О проселочных дорогах никто не заботился. Государственная казна была истощена военными действиями.

По настоянию либеральной общественности в России Законом о земском самоуправлении от 1 января 1864 года было введено местное самоуправление. Учреждалось оно для руководства строительством, содержанием местных дорог, школ, больниц, богаделен, для организации продовольственной помощи населению в неурожайные годы, для агрономической помощи и сбора статистических данных. Распорядительными органами земства были губернские и уездные земские собрания, а исполнительными – уездные и губернские земские управы. Для выполнения своих задач земства получили право облагать население особым сбором.

С появлением земства стало меняться соотношение сил в провинции. Появилась сельская интеллигенция  (врачи, учителя, агрономы, статистики и др.), влияние которой возрастало. По закону, земства были чисто хозяйственными образованиями, но вскоре они начали играть важную политическую роль. Создание земских учреждений стало успехом сторонников конституционного правления.

В те годы на земскую службу шли, как правило, самые просвещенные и деятельные люди. Новые, современные органы самоуправления способствовали росту производительных сил, развитию самосознания населения, распространению просвещения, улучшению качества жизни.

К середине XIX века Россия имела низкий уровень народного образова­ния, что объяснялось господством в стране крепостного порядка. К кон­цу 50-х годов грамотных среди насе­ления России, составлявшего при­мерно 70 млн. человек, было около 6%. Если учесть, что подавляющее число гра­мотных людей жило в городах, то в деревнях среди крестьян царила, по меткому высказыванию Чернышевского, «тьма-тьмущая». Целенаправленная политика правительства не допускать к знаниям, не дать возможности получить образо­вание представителям из крестьян на длительный период тормозила решение этой исключительно острой для порефор­менной России задачи просвещения народа.

В 1860 году, после четырехлетней работы было завер­шено, наконец, составление проекта реформы начальной школы. Его опу­бликовали в печати и подвергли ши­рокому обсуждению.

В 60-х годах сложился основ­ной тип трехгодичной земской шко­лы с одним учителем, который был распространен на все остальные сельские начальные школы. Одно­временно широкое развитие получа­ют крестьянские школы грамоты. Возникавшие по собственному почи­ну населения и на его средства, ли­шенные сколько-нибудь нормальных условий для работы и квалифициро­ванных учителей, эти школы способ­ствовали развитию земских школ, в которые они начали преобразовы­ваться в 70—80-х годах XIX века.

В 1884 году были утверждены «Пра­вила о церковноприходских школах» и на развитие этих школ начали си­стематически отпускаться средства из государственного бюджета. В ре­зультате в начале 90-х годов количе­ство церковноприходских школ было почти равно общему количеству школ земских и Министерства на­родного просвещения.

Результатом развития начального образования в 70—80-х годах XIX века явилось увеличение количества грамотных и численности учащихся де­тей на тысячу населения. Так, если в 1869 году на одну тысячу насе­ления приходилось 6 учащихся, то в 1896 году — 29. Такие успехи весьма незначительны, если со­поставить приведенные цифры с пе­редовыми капиталистическими стра­нами того времени, где учащихся на одну тысячу было 140—200 человек.

Одним из за­мечательных явлений общественного подъема в области воспитания и образования конца 50-х годов было от­крытие воскресных школ. Инициато­ром выступила группа студентов Киевского универ­ситета. Вначале неофициально, а за­тем с разрешения попечителя Киев­ского учебного округа Н. И. Пирогова эта группа в 1859 году открыла пер­вую в России воскресную школу, во главе которой встал профессор П. В. Павлов. Одновременно развер­нула работу воскресная школа М. С. Шпилевской в Петербурге.

Это начинание активно подхвати­ли демократические круги интелли­генции, и в 1862 году было открыто 243 мужских и 31 женская воскресная школа.

Основной контингент учащихся воскресных школ составляли рабо­чие, солдаты и другие представите­ли взрослого населения.

Высказанная П. Лавровым мысль о неоплатном долге интеллигенции перед народом нашла широкий отклик в кругах передовой, демократически настроенной молодежи и вызвала, в частности, такое явление 70-х годов, как массовое учительское хождение в народ.

Уже с середины 50-х годов в печати стал широко обсуждаться вопрос о женском образовании. Наиболее последовательно к разрешению этого вопроса подходили представители революционной демократии. Так, Н. А. Добролюбов в своих статьях «Мысли об учреждении открытых женских школ» (1858) и «Об училищах для девиц в уездных городах» (1859) ярко показал бесправное положение женщины в обществе и семье и необычайную ограниченность ее образования, получаемого в за­крытых учебных заведениях. Он говорил о необходимости поставить женщину в равные правовые условия с мужчиной, покончить с ее бесправием, изменить ее материальное положение и на этой основе дать ей возможность получить образование, которое позволит раскрыться ее умственным и нравственным качествам.

Вот почему как важный (хотя и не последовательный) шаг вперед следует рассматривать учреждение Министерством народного просвещения женских училищ в соответствии с Положением от 10 мая 1860 года, согласно которому создавались училища двух разрядов: трехгодичные 2-го разряда и шестигодичные 1-го разряда.

В первых преподавались закон божий, русская грамматика, русская история и география, арифметические действия, чистописание и рукоделие. Во вторых преподавался закон бо­жий, русский язык и словесность, арифметика и начала геометрии, всеобщая и русская география и история, естествознание и физика, чистописание и рукоделие. Кроме того, как необязательные преподавались французский и немецкий языки, рисование, музыка, пение и танцы.

По своей программе женские училища уступали мужским гимназиям. Но и в такой форме это было значительное достижение по сравнению с существовавшими ранее только закрытыми женскими учебными заведениями. К середине 90-х годов их насчитывалось около 200 и в них обучалось 65,5 тысяч учениц.

Развитие капитализма в России особенно остро ставило вопрос о подготовке специа­листов с техническим образованием в специальных высших учебных заведениях и расширении научно-исследовательской работы, центрами которой были, прежде всего, университеты. Повышались требования и к образовательному цензу чиновниче­ства в связи с буржуазными реформами. Количество высших учебных заведений и студентов в них никак не отвечало требованиям времени. В 1858 году, например, в университетах занималось 4884 человека, а в высших специальных учебных заведениях — 317. Реформа высшей школы, которая  улучшила бы положение университетов, организацию специального высшего технического образования, была неизбежна.

Подготовка нового университетского устава была начата еще в 1858 году и продолжалась до 1863 года. На протяжении этих лет проекты устава перерабатывались пять раз. И каждый новый проект в той или иной степени отражал политическое положение в стране.

Уступая общественному мнению, правительство в 1859 году разрешило женщинам посещать лекции в университетах в качестве вольнослушательниц. В конце 60-х годов такие замечательные деятели русской науки, как А. Н. Бекетов, Д. И. Менделеев, И. М. Сеченов, выступили инициаторами открытия Аларчинских курсов в Петербурге и Лубянских — в Москве. В 1870 г. в Петербурге были созданы Владимирские высшие курсы для мужчин и женщин, просуществовавшие до конца 1875 года. Основание Высших женских курсов положило начало женскому высшему образованию.

Однако, после 1 марта 1881 года начинается открытое наступление реакции  на университеты и высшее женское образование. В том же году была создана комиссия для обследования женских курсов в Петербурге «со стороны условий жизни, политического направления и нравственного настроения массы девиц, собирающихся на курсы со всех концов России».

Комиссия нашла, что «курсы во всех отношениях ненормальны и дальнейшее существование их в настоящем виде не может быть терпимо». В результате Высшие женские курсы и Высшие женские врачебные курсы были закрыты. К концу столетия правительство вынуждено было дать согласие на возобновление деятельности Высших женских курсов, установив, однако, строгий контроль за их деятельностью.

Несмотря на непоследовательность реформ высшего образования, периодическое наступление на него реакции, развитие высшей школы в России постепенно делало уверенные шаги: так, в конце 50-х годов в высших учебных заведениях училось немного больше 5 тысяч студентов, а в середине 90-х годов их было 25 тысяч.

Изменения в экономической и социальной структуре России второй половины XIX века, развитие образования, науки остро ставили вопрос и способствовали успехам в общественно-культурном развитии страны. В пореформенный период начинает развиваться издательское дело, растет количество публичных библиотек и народных читален, музеев и выставок.

В пореформенной России необычайно возрастает спрос на печатное слово. Увеличивается    выпуск    книг,    журналов    и    газет,    призванных    удовлетворить потребности все новых групп читателей.

В свою очередь, растущий спрос на журналы и книги предопределял выпуск бумаги и развитие писчебумажного производства и типографий. Производство бумаги в стране значительно возросло, хотя темпы его роста далеко еще отставали от спроса. Иначе шло развитие типографского дела: если в 1864 году в стране была 181 типография, то в 1894 году количество их возрастает до 1315. Изменяется и техническая оснащенность типографий, способствовавшая значительному повышению их производительности.

Расширяет рамки и география книгопечатания. Наряду со столицами центрами книжного производства становятся такие крупные города, как Киев, Одесса, Тифлис, Варшава, Вильно, Рига, а также более мелкие: Котельнич, Елабуга, Сарапул, Шадринск, Екатеринбург, Омск, Томск, Иркутск и многие другие. В 1894 году книги печатались в 165 городах страны с преобладанием удельного веса печатной продукции Петербурга и Москвы.

Рост книжного производства выражался как в увеличении тиражей, так и в названиях. Например, в 1861 году в стране было выпущено 1773 наименования книг, а в середине 90-х годов—11,5  тыс.  Издатели приступили к выпуску книг на иностранных языках и языках народов России.

Особенно быстро открываются новые типографии и увеличивается издание книг в конце 80-х — 90-е годы. Издательское дело во второй половине XIX века было в значительной части сосредоточено в руках небольшого круга предпринимателей. Наиболее известными среди них были И. Д. Сытин, Ф. Ф. Павленков, фирма «Посредник», М. О. Вольф, А. Ф. Маркс, П. П. Сойкин, А. С. Суворин, М. М. Стасюлевич и др.

Деятельность Сытина, Павленкова, Сойкина и других издателей имела огромное культурно-просветительское значение. Сытин стремился издать хорошую книгу и по самой минимальной цене. Так, он выпустил 100-тысячным тиражом по доступной цене собрания сочинений А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, произведения Л. Н. Толстого, А. П. Чехова и других классиков литературы. Издания Сытина, действительно, носили народный характер. «Новиковым второй половины XIX века» назвал Павленкова историк русской книги М. Н. Куфаев. Павленков выпустил серию книг для широких кругов читателей: «Популярная научная библиотека», «Жизнь замечательных людей», «Пушкинская библиотека» и др. Он был горячим и искренним энтузиастом народного просвещения. Сосланный в Вятку, Павленков создает там «Наглядную азбуку» для самообучения и обучения по наглядному звуковому способу, первое издание которой вышло в начале 70-х годов. На нее было обращено внимание на Венской всемирной выставке, а Международная педагогическая конференция дала «Азбуке» очень высокую оценку.

Большая заслуга этих издателей в том, что они вместо «лубочной литературы», которая существовала во  времена расцвета книгоиздательского и книготоргового дела деда и отца А.Г. Кольчугина, стремились дать народу доступную по цене книгу русских классиков.

В своих воспоминаниях «Жизнь для книги» И. Д. Сытин обосновывает несостоятельность точки зрения либерального народника Н. К. Михайловского, утверждавшего, что

Пушкин есть поэт по преимуществу дворянский и потому его способен принять близко к сердцу и образованный немец, и образованный француз, и средней руки русский дворянин. Но ни русский купец, ни русский мужик ему большой цены не дадут.

 

Сытин же утверждал, что Михайловский стоял от действительности за тысячу верст:

Я издал Пушкина в 100 тысячах экземпляров, Гоголя — в 100 тысячах экземпляров, и все разошлось с головокружительной быстротой.

 

Многие издатели выступали и в роли продавцов книги, то есть доводили ее до читателя. Эту работу осуществляли также и Петербургский комитет грамотности при Вольном экономическом обществе, и земства, которые устраивали книжные склады в губернских и уездных городах и их отделениях в деревнях и селах. Большую роль играли книгоноши и офени[4], среди которых было много энтузиастов, разносивших книгу буквально в «медвежьи углы» сельской России.

Печатная продукция в порефор­менный период выпускалась в России неравномерно, что в значительной степени определялось политической ситуацией внутри страны, и той цензурой, к которой прибегало правительство в целях ослабления воздействия печати на общество. Распространение книг, особенно дешевых изданий русских классиков, вызывало недовольство таких столпов российской реакции, как Победоносцев и Катков, считавших, что все, «что нужно мужику, он услышит в церкви». Стремление сократить, сузить пути проникновения книги в народ, особенно в сельской местности, приводит в конце 70-х годов к изданию специального циркуляра, предписывавшего всем офеням и торговцам книгами представлять свидетельство о благонадежности и специальное разрешение на торговлю печатными изданиями. Был установлен порядок, в соответствии с которым вводилась специальная торговля только книгами и запрещалась продажа их вместе с другими товарами. Все это сужало возможности книжной торговли.

Во второй половине XIX столетия растет выпуск и периодических изданий— журналов и газет. В конце 50-х годов, в период общественного подъема этот процесс шел особенно быстро, и с 1855 по 1860 год количество выходивших журналов и газет выросло в два раза. Во второй половине 50-60-е годы ведущую роль играли журналы общественно-политического и литературно-критического направления, на страницах которых читатель сталкивался с злободневными вопросами окружающей жизни. «Современник», «Русское слово», «Отечественные записки», «Дело», «Знание», сатирический еженедельник «Искра» и другие прогрессивные периодические издания пользовались широким спросом.

Большой тираж имел журнал либерального направления «Вестник Европы», вокруг которого группировались такие русские ученые и писатели, как И. И. Мечников, И. М. Сеченов, К. А. Тимирязев, И. С. Тургенев, И. А. Гончаров, А. Н. Островский и др. Значительную роль в общественной жизни играл также журнал «Русский вестник», вначале выражавший либерально-буржуазные взгляды.

В эти же годы возникают специальные журналы, призванные удовлетворять запросы лиц, интересующихся   определенным  кругом вопросов (исторических,  педагогических,  технических и др.).  Издание научных  и  специальных журналов  особенно  увеличилось  в последнее  десятилетие  XIX века, что было связано с общими успехами в развитии экономики, науки, техники, искусства, литературы и других сторон жизни.

В общественной жизни страны большое значение начинает приобретать газета, хотя по количеству наименований и по тиражу к середине 90-х годов XIX века она еще не занимала первого места в ряду периодических изданий. В 1893 году в России ежедневно выходило 105 газет: из них в Петербурге—16, в Москве — 12, в Варшаве — 12, в Риге — 8, в Тифлисе— 7, в Одессе — 6, в Казани— 3, в Киеве и Харькове — по 2. Максимальный тираж столичных газет составлял 30—40 тысяч экземпляров.

В общей сложности к 1900 году в России выходила уже одна тысяча периодических изданий. Тормозом на пути расширения и распространения периодических и непериодических изданий была цензура. Введенные в 1865 году «Временные правила по делам печати» просуществовали до революции 1905 года и открывали простор для различных ограничений и приостановки периодических изданий. Цензурный гнет нарастал из десятилетия в десятилетие. В 70-е годы фактически была введена предварительная цензура как для журналов, так и для газет. 140-я статья «Правил по делам печати» давала возможность министру внутренних дел запретить оглашение и обсуждение в печати «какого-либо вопроса государственной важности». Пользуясь этим правом, цензура тяжким ярмом давила живую мысль.

В эпоху реакции (период контрреформ Александра III) в соответствии с дополнительными Правилами 1882 года правительство усилило репрессии против газет, журналов и книг.

Тяга к знанию, развитие книжного производства, периодической печати и газет, вынужденные правительственные меры в области расширения образования способствовали значительному росту потребности россиян в книге, развертыванию движения за создание общедоступных библиотек и читален.

Уже в середине 50-х годов возрождаются публичные библиотеки, основанные в 30— 40-х годах и влачившие жалкое существование. В ряде губернских и уездных городов создаются новые публичные библиотеки.

С разрешения Министерства народного просвещения были открыты для общего пользования библиотеки уездных училищ. Вместе с воскресными школами часто при них создавались народные библиотеки и читальни. В ряде случаев они возникали по инициативе и на средства членов тайных революционных организаций. Таковы были народные читальни, открытые А. А. и Н. А. Серно-Соловьевичами и А. А. Слепцовым в Петербурге.

Большой след в общественно-культурной жизни оставили библиотеки А. А. Красовского в Вятке и А. И. Иконникова в Перми. Они использовались для распространения нелегальной литературы и пропаганды революционных идей. Правда, народные читальни, открытые в период с 1859 по 1862 год, просуществовали недолго. Особым циркуляром Министерства внутренних дел от 10 июня 1862 года они были закрыты вместе с воскресными школами, так как использовались, как гласил цир­куляр, «не для распространения полезных знаний, а для проведения того же вредного социалистического учения». В 70—90-х годах народнические кружки и первые рабочие революционные организации создавали свои нелегальные библиотеки.

Развитие    науки    и    образования    в    пореформенный    период    способствовало расширению  фондов государственных публичных библиотек, библиотек университетов и научных обществ, а также библиотеки Академии наук в Петербурге. В  1862 году была  открыта  библиотека  Румянцевского  музея  в  Москве,   ставшая крупнейшей публичной библиотекой страны.

Выдающуюся роль в культурной жизни России второй половины XIX века играла Петербургская публичная библиотека, фонды которой выросли с 980 тысяч единиц в 1861 году до 2100 тысяч к концу столетия. Ее значение определялось не только богатством книжных фондов, но и широкой доступностью.

Наступление на просвещение в 70—80-х годах коснулось и деятельности библиотек.  «Временные правила» 1884 года, расширив и осложнив систему контроля за деятельностью библиотек, значительно сузили круг литературы, которая могла поступать в библиотеки и выдаваться читателям.

В «Алфавитные списки произведений печати, которые не должны быть попускаемы к обращению в публичных библиотеках и общественных читальнях», начавшие издаваться Министерством внутренних дел с 1884 года, попадала литература, касавшаяся крестьянского вопроса, выступлений рабочих, революционного движения в Западной Европе. Наряду с этим в списках фигурировали отдельные произведения Л. Н. Тол­стого, В. Г. Короленко, В. Гюго и других выдающихся представителей русской и зарубежной литературы. В результате этих ограничений, а также действий рекомендательных каталогов министерства народные библиотеки и читальни могли получать не более 10 процентов названий ежегодно издававшихся в России книг. «Временные правила» усилили надзор и за библиотеками учебных заведений.

В связи с общей линией религиозно-нравственных начал в области просвещения правительство активно поддерживало развитие сети церковно-приходских библиотек, которые не подвергались общему цензурному надзору, а находились в полном распоряжении духовного ведомства. Однако ни быст­рый рост, ни широкая пропаганда этих библиотек не могли создать им авторитета. И. А. Голышев, издатель «народных картинок и книжек» во Владимирской губернии, отмечал, что

«в последние годы, то есть в середине 80-х годов, спрос на синодальные, священные   книги,   как   например, часослов, святцы, псалтырь, слабеет. А ранее эти книги составляли необходимую принадлежность каждой крестьянской семьи».

 

Грамотные рабочие и крестьяне тянулись к произведениям Некрасова, Толстого, Пушкина, Гоголя Кольцова, Успенского, Левитова, Решетникова, Григоровича, у которых они находили близкие им идеи, мысли и картины народной  жизни.

Если к началу 60-х годов в стране имелось 280 библиотек, то в 1894 году — 862 публичные библиотеки.

Наряду с библиотеками и народными читальнями в пореформенный период развива­ются и такие формы культурно-просветительской деятельности, как музеи и выставки.

До 1861 года все имевшиеся музеи были сосредоточены преимущественно в Петербурге и Москве, а в губернских центрах являлись редкостью. Вместе с тем тяга народных масс к знанию требовала широко открыть двери существующих музеев и приступить к организации новых. Данные о посещении музеев Академии наук говорят о стремле­нии увидеть и познать музейные сокровища.

Только за май 1862 года Румянцевский музей посетило 42 тысячи человек. Наибольшее количество посещений падало на воскресные дни, причем, президент Академии наук Ф. П. Литке сообщал в Министерство народного просвещения, что «большинство посетителей состоит из простолюдинов».

В 1865 году был разрешен свободный доступ посетителей в Эрмитаж, являвшийся до этого сугубо закрытым музеем, а в 90-х годах был открыт Русский музей (Музей императора Александра III) и передана П. М. Третьяковым в дар Москве коллекция произведений русских художников, положившая начало Третьяковской галерее.

В условиях расширения международного культурного обмена во второй половине XIX века Публичную библиотеку рассматривали за рубежом как один из важнейших очагов русской культуры. Многие научные общества и отдельные ученые различных стран Европы, Америки, Азии устанавливали с ней постоянные связи и налаживали книгообмен.

С начала 1860-х годов музеи открываются в губерниях и уездных центрах России. Инициаторами их создания выступают чаще всего возникшие в эти годы научные общества — археологические, исторические, естествоиспытателей, ученые и архивные комиссии. Закладывались основы музейного дела — составлялись описи и описания музейных коллекций.

Музеи получают прописку не только в европейской, но и в азиатской части России, особенно в городах Сибири, где активное участие в их организации принимали политические ссыльные.

В 70—90-е годы было открыто около 80 местных музеев. Одновременно возникают крупные музеи по конкретной тематике: Сельскохозяйственный (1859), Педагогический военно-учебных заведений (1864), Исторический музей (1873), Музей прикладных знаний — Политехнический (1872).

Сельскохозяйственный музей в Петербурге экспонировал новые машины, сорта семян, давал рекомендации по совер­шенствованию сельскохозяйственного производства. Большая культурно-просветительская работа осуществлялась Политехническим музеем в Москве. Основанный Обществом любителей естествознания, антропологии и этногра­фии на базе Всероссийской политехнической выставки, он начал свою деятельность с активной популяризации научно-технических знаний. В музее был применен экскурсионный метод осмотра экспонатов, народные лекции-чтения.

Не желая отказываться от идеи распространения естественнонаучных знаний, музей организует цикл лекций-занятий с участием таких выдающихся деятелей русской науки, как К. А. Тимирязев, Ф. А. Бредихин, А. М. Бутлеров, И. А. Каблуков, Д. И. Менделеев и др. Эти лекции пользовались большой популярностью и привлекали широкую аудиторию. За 20 лет существования музея посещаемость его выросла в 10 раз.

Реформы 60-х годов в области об­разования цензуры и других сторон русской жизни были неразрывно связа­ны с теми преобразованиями, кото­рые последовали вслед за крестьян­ской реформой 1861 года в области суда, управления, местного самоуп­равления, и свидетельствовали о том, что феодальная монархия сделала шаг по пути превращения в буржуазную. Реформа местного самоуправления стала предтечей городской реформы, которая в 1870 году заменила прежние сословные городские думы всесословными выборными городскими учреждениями – городскими думами и городскими управами. Попечительству городских дум и управ подлежали вопросы благоустройства, а также заведование школьными, медицинскими и благотворительными делами. Именно в это период времени активно работал в Московской городской думе купец 1-й гильдии А. Г. Кольчугин (подробнее мы остановимся на этом ниже).

 

Сказать, что в то время  Москва имела муниципальное устройство, нельзя. Правда, существовала шестигласная дума, состоявшая исключительно из купцов и мещан, во главе ее стоял городской голова, но что делала эта дума, чем ведала она и даже какова была фамилия головы, этого добрая половина москвичей не знала. Дума помещалась в трех небольших комнатах в здании присутственных мест, взамен которого впоследствии воздвигнуто было здание городской думы. Как это здание, так и соседнее, по другой стороне Китайской стены, где было губернское правление, вмещали в себе почти все органы администрации и суда. Тут были и гражданская и уголовная палаты, надворный суд, долговое отделение, известное под кличкой «яма», где многие москвичи провели свои невольные досуги в ожидании уплаты долгов, и наконец управа благочиния, ведавшая самые разнообразные дела и прославившаяся на всю Москву тем, что в ней нельзя было сделать ничего без подношений. Много ходило анекдотов о том, как просители дающие и чиновники получающие прибегали к самым хитроумным приемам дабы не быть замеченным начальством, которое впрочем и само не было безгрешным.

В. М. Голицин. Старая Москва. Записки отдела рукописей.

 

Таким образом, реформы 60-70-х годов подключали Россию к общеевропейскому процессу создания передовых, цивилизованных форм государственности. Реформы оказали существенное влияние на развитие промышленности, сельского хозяйства, российской культуры, градостроительства. В последнем произошли существенные изменения. Прежде русские архитекторы строили в основном дворцы и храмы. Но пришло время проектировать железнодорожные вокзалы, фабричные корпуса, громадные магазины и банки. В строительстве начали применять бетон, расширялось использование стекла и железа. Необходимо было думать не только о красоте здания, но и о его функциональном назначении. По примеру Западной Европы в России началось строительство торговых пассажей.

Первые пассажи появились в стране еще при Николае I. В Москве Голицинский пассаж соединил Петровку и Неглинную. В Петербурге был построен пассаж между Невским проспектом и Итальянской улицей. Пассажи стали местом прогулок и светских встреч.

В дальнейшем в композиции торговых рядов стали совмещать черты пассажа и традиционного русского гостиного двора. Такое здание, как правило, занимало весь квартал, и по нему можно было пройти с одной улицы на другую. Так было построено здание Нижегородской ярмарки. О строительстве же самого крупного пассажа России второй половины XIX века –  Верхних торговых рядов на Красной площади в Москве (архитектор А. Н. Померанцев), руководителем которого был гласный Московской городской думы Александр Григорьевич Кольчугин, пойдет речь ниже.