С древних времен на муромской земле были развиты торговля и ремесла.
Особое развитие в городе получило производство по выделке юфти и пушнины, которые скупались волжскими болгарами и перепродавались бухарцам, хивинцам и т. д. Однако в тяжелые времена татаро- монгольского ига в Муроме были забыты многие ремесла, торговля изделиями ремесленников прекратилась.
Только в связи с «усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших рынков в один всероссийский рынок», как отмечал В. И. Ленин, характеризуя новый период русской истории, примерно с XVII века, в процессе развития внутреннего и внешнего рынков, наблюдается большое развитие различного рода ремесла.
Как справедливо подчеркивает М. Горький, «основоположниками искусства были гончары, кузнецы и златокузнецы, ткачихи и ткачи, каменщики плотники, резчики по дереву и кости, оружейники, маляры, портные портнихи и вообще — ремесленники, люди, чьи артистически сделанные вещи, радуя наши глаза, наполняют музеи».
В это время лучшие силы ремесленников сосредоточиваются в столице молодого русского государства — Москве. Они своим искусством должны были подчеркивать величие и могущество Ивана IV, принявшего в 1547 году царский титул.
В мастерских Московского Кремля были собраны лучшие оружейники и живописцы, золотых дел мастера и серебряники, портные и швеи, которые изготовляли роскошные царские одежды, расшитые жемчугом и серебром, золотую и серебряную столовую и церковную утварь, драгоценное оружие, убранство коней.
Датский посланник Яков Ульфельд во время пира в царском дворе в 1575 году был поражен количеством золотых и серебряных блюд: «На
всех столах поставлено было блюд серебреных и чаш так много, что не было ни одного порожнего места, но блюдо на блюде лежало, стакан на стакане». Он был поражен также множеством и красотой золотых перстней Ивана IV, драгоценным убором на его шее, венцом.
Быт церкви по роскоши немногим уступал быту царского двора. Те же мастера изготовляли церковную утварь, драгоценные сосуды, кресты, оклады.
Москва, ставшая не только столицей русского государства, но и местом пребывания патриарха с 1589 года, одновременно стала центром культуры и искусства, распространяя свое влияние на всю страну.
На благодатной почве Мурома, одного из древнейших русских городов, в
XVI веке получают особое развитие кожевенное скорняжное, гончарное, калачное портняжное, сапожное, солодовое рыболовное, плотничье, кирпичное, серебряное и другие ремесла.
До нашего времени, к сожалению, не сохранились изделия ремесленников — предметы домашнего обихода, одежда, обувь и деревянные сооружения, но по имеющимся, хотя и скудным, описаниям к иконографическому материалу можно представить произведения муромских ремесленников, если не XVI века, то XVII и начала XVIII.
Жители Мурома славились и как искусные калачики в связи с чем при утверждении герба в 1781 году в нижней части щита на голубом поле изобразили три крупитчатых калача, которыми «сей город отменно славится».
Любопытно отметить, что при посещении Мурома в 1767 году Екатерина II обратила внимание па своеобразие одежды муромских жителей.
Милуя подданных, костюмы русски зрела,
Для моды бедственной менять их не велела, –
как замечает знаменитый Державин, сопровождавший в этом путешествии Екатерину. Одежда жительниц города отличалась разнообразием и изяществом:
белая кисейная сорочка с пышными рукавами, с манжетами, обшитыми кружевами. Сарафан из материи с золотой ниткой и душегрейка из того же материала.
Шея и грудь украшались жемчужным на нити борком, в уши вдевались жемчужные серьги. На голову надевался кокошник, шитый серебром золотом, иногда жемчугом и драгоценными камнями.
Мужская одежда также была проста и самобытна: красная рубаха на выпуск, плисовые или бархатные шаровары, заправленные в высокие сапоги, длинный суконный кафтан со сборами, а сверху суконный чепан.
О женской одежде конца XVII — начала XVIII века можно судить по сохранившейся иконе сивилл местного изографа А. Казанцева (1717), который, изображая сивилл для Николо-Набережной церкви, вдохновился нарядами своих современниц. Так, сивилла Европия одета в длинную красную кофту со светлыми крупными цветами и юбку розового цвета. Низ кофты и юбки в несколько рядов украшен жемчугом. Сивилла Си- мия, с очень спокойным и целомудренным лицом, одета в розовую кофту и желтую длинную юбку, вышитые крупными цветами, низ кофты и юбки также украшен жемчугом. Шея и грудь Европии и Симии украшены богатыми жемчужными борками в несколько ниток.
Это лишний раз подтверждает высокое искусство муромских портных, умевших создавать самобытную одежду.
В писцовой книге Мурома 1637 года, которая отличается подробностью описания и является целой энциклопедией города, наряду с другими ремесленниками упоминаются и портные.
Так, при описании двора стольника князя Андрея Даниловича Сицкого, расположенного в городе «близко соборной церкви», упоминается, что «в нем живет дворник Федька Онтопов сын портной мастер». Подобное упоминание имеется и при описании дворов «Селиверста Офонасьева сына Столыпина да Ивана Федорова сына Карачева», в котором «живут дворники Ефимка портной мастер да Тимошка Матвеев».
Из этой писцовой книги можно также узнать и о других ремесленниках.
Так, например, упоминается «вдова Катерина Васильевская жена сапожника», дворник «Федька Иванов сын плотник», «Савка Макаров сын скорняк Касимовец», «Ивашка Иванов сын котельник», Милютка Ильин — гладильщик.
Там же можно найти фамилии и имена кузнецов, серебряников, калашников и других ремесленников.
Большого мастерства достигают муромские серебряники, искусство которых к XVII столетию достигает совершенства. К сожалению, до нашего времени сохранилось незначительное количество произведений муромских серебряников, еще меньше известно нам имен этих умельцев. Кроме прославленного царского серебряника, златокузнеца и оружейника Никиты Давыдова из писцовой книги Бартенева, среди проживающих «за городом на посаде на Богатыревой горе», где «двор боярина Ивана Никитича Романова», упоминаются два серебряника: «Васки Ондреева сына серебряника с сыном Куземкою». И далее: «во дворе Карпунка Яковлев сын серебряник с сыном Устином».
Вместе с тем среди бобылей, проживающих вблизи Благовещенского монастыря, упоминаются иконники Володька Панфилов и Ивашко.
Поддерживая церковь, царская фамилия, начиная с Ивана Грозного, делает богатые вклады в муромские церкви: церковную утварь, книги, колокола. Известны вклады Ивана Грозного в Благовещенский собор, ца¬рей Михаила Федоровича, Алексея Михайловича, Федора Алексеевича, Петра I — в Богородицкий собор.
Муромские купцы принимали большое участие не только в строительстве храмов, но также делали значительные вклады. Так, известно, что «церковь ружная Живоначальныя Троицы… образы и свечи поставные и сосуды церковные и ризы и на колокольнице колокола и все цер¬ковное строенье муромца торгового человека Бориса Семенова сына Цветного да сына его гостиной сотни Богдана». Церковь Дмитрия Солун- ского, «образы и книги и ризы и на колокольнице колокола и все церков¬ное строение Смирнова да Третьяка Микитиных детей Судовщикова».
Очень ценные вклады были сделаны Тарасием Цветным в Троицкий собор. Например, высокохудожественным произведением является верх¬няя доска Евангелия 1663 года московской печати. Тонкой ювелирной работы, серебряная, позолоченная. Изящный орнамент, напоминающий виноградную лозу, покрывает всю поверхность доски. В изгибах орнамента симметрично вкомпоновано восемь разноцветных граненых камней — фиолетовый, голубой, красный. В центре композиции распятие с летящими навстречу двумя ангелами, по сторонам — Мария и Иоанн.
По углам на накладных досках изображены евангелисты с их символами. Все изображения сделаны очень скульптурно, в виде горельефов. Манера, композиционное решение, трактовка образов евангелистов несколько напоминает решение Евангелия 1645 года, являющегося вкладом дьяка М. Г. Матюшкина в Ивановский монастырь и находящегося в настоящее время в Оружейной палате. Нижняя доска Евангелия обложена красным бархатом на котором укреплено пять серебряных пластинок.
В Муромском краеведческом музее сохранился также еще один вклад Тарасия Цветного в Троицкую церковь — это водосвятная серебряная чаша, местами позолоченная. Изящная по пропорциям, с гладкой полированной поверхностью, чаша установлена на ножке с изогнутыми «ложками», через одну гладкими, и с тонким растительным орнаментом. По верхней кайме чаши изящным шрифтом сделана надпись: «Лета 7155 (1647) сию чашу приложил водосвященную в Муром в новодевичий монастырь в дом Живоначальныя Троицы гостиныя сотни человек Тарасий, по реклу Богдан, Борисов сын, Цветнов, по своих родителех».
Одновременно с этим вкладом Тарасием Цветным в Троицкий монастырь был вложен напрестольный серебряный позолоченный крест, отделанный вокруг жемчугом в одну нить.
Нельзя не обратить внимания на сохранившееся кадило Богородицкого собора 1651 года из позолоченного серебра, находящееся в настоящее время в краеведческом музее. Удивительно изящное по пропорциям кадило как бы сочетает типичную для этой эпохи форму братины в нижней части (например, братинка царевны Ирины Михайловны) и распространенную форму верхней части кадила XVII века в виде луковичной главы церкви на барабане. Верхняя часть кадила сделана в виде купола, на вершине которого установлен барабан с четырьмя оконцами, перекрытый луковичной главкой, обработанной мастером под черепицу. Поверхность купола украшена изящным орнаментом, состоящим из тонких веток и листьев, которые благодаря четкому рисунку и проканфаренному фону рельефно выделяются над основной поверхностью. Подставка обработана уменьшающимися кверху листочками. Орнамент нижней части более крупный. На границе между верхней и нижней частями в две строки сделана дарственная надпись: «Лета 7159 зделано сие кадило в Муром всоборную церкву рождества пречистыя Богородицы муромских чудотворцев Петра и Февронии вцерковном серебре при протопопе Василье збратиею мца февраля шестое число».
Надпись органически вписывается в композицию, являясь орнаментальным поясом, связывая верхнюю и нижнюю части кадила.
Не меньший интерес вызывает серебряное кадило 1647 года, верхняя часть которого выполнена в виде шатровой церкви. По описям известно, что это кадило ранее находилось в Благовещенском соборе. По сравнению с кадилом Троицкого собора оно украшено более скромно. На поверхности — накладные детали по восьми граням. Большое значение в композиции придается шатровой верхней части в виде восьмигранника, близкого по пропорциям к шатру церкви Вознесения в Коломенском, и, возможно, он является изображением существовавшего шатра Козьмодемьянской церкви XVI века.
Источник:
Беспалов Н. А.: Ист.-Очерк. Муром. Памятники искусства XVI – начала XIX в. – Ярославль:Верх.-Волж. Кн. Изд-во, 1970-128 с.
