В 1222—1225 годах в Суздале, на месте обветшавшего собора времени Юрия Долгорукого (князь Юрий Всеволодович выступал здесь в роли прямого продолжателя дел своего деда), княжеские мастера построили в ознаменование побед над булгарами новый храм. Он имел три главы, был сверху пышно декорирован орнаментальной резьбой по белому камню, а на уровне аркатурного фриза и на притворах — скульптурными изображениями. Большой собор должен был стать для потомков символом единения сыновей «великого Всеволода», памятником их согласию и миру во всех политических начинаниях и выражать «идею благодарения Богоматери через Троицу».
Спустя восемь лет собор расписали внутри фресками. К сожалению, от этого большого живописного ансамбля уцелела лишь незначительная часть: фрагменты росписи в диаконнике и нише-аркосолии в юго-западной стороне здания. По сохранившимся фрагментам росписи диаконника можно составить лишь относительное представление о характере декорации живописью всего пространства этого большого храма. Как в убранстве фасадов резьбой, так и в росписи интерьера, по-видимому, главное место отводилось орнаментальным композициям. В сохранившейся части фресок в диаконнике орнаментальные мотивы преобладают над фрагментами с изображениями человеческих фигур и очень плохо сохранившейся композицией «Исцеление больных». Фигуры святых размещаются на широких гранях пилястр и заключены, как и фигуры в росписи Успенского собора 1189 года, в арки, имитирующие подлинные архитектурные формы, украшенные резьбой по камню и облицованные мрамором. Находящиеся на голубом фоне в арках фигуры святых как бы окружены со всех сторон широкими полосами растительного орнамента. По колориту эти полосы значительно светлее. В них преобладают серо-зеленые, серо-розовые, голубоватые и светло-желтые тона, а также малиновый, зеленый и желтые цвета, взятые в полную силу. Орнаментальные росписи похожи чем-то на завесы из драгоценных тканей с растительным узором. В памяти невольно всплывает известие летописи о том, как в праздничные дни во Владимире вешали «в две веревки» парчовые и другие ткани от Золотых ворот до Успенского собора. Возможно, что художники, делавшие роспись, тоже хотели превратить интерьер храма как бы в украшенный драгоценными полотнищами, но вернее всего, они мыслили его роспись в качестве дивного райского сада, некоего парадиза, ведь недаром церковь называли «небом на земле». По сохранившимся кускам орнаментальной росписи диаконника нельзя судить о характере убранства всего соборного интерьера. Но если в Борисоглебской церкви в Кидекше «райским местом» были княжеские хоры, то в городском соборе Суздаля таковым оказывалась алтарная часть храма, видимая собравшимся в его интерьере людям за низким парапетом или в просветы алтарной преграды. Полоса орнамента шириной около двух метров поднималась по центру полукружья диаконника и, огибая свод, образовывала огромную узорчатую арку. Несомненно, подобным образом декорировались центральная апсида и жертвенник.
Большие фигуры святых старцев, фрагментарно уцелевшие на пилястрах диаконника, когда-то достигали высоты более двух метров. Их могучие тела в соседстве с легким плетеньем растительного узора видели словно бы стоящими на фоне темного неба. Благодаря этому, как и в росписи Успенского собора 1189 года, создавался эффект, что фигуры находятся в глубине пространства, ограниченного нарисованной аркой, а не в одной с ней плоскости. Окруженные широкими лентами орнаментальных росписей, выделяясь на синем фоне, они стояли непреклонно, подобно монолитным столпам, контрастировали с радостными красками орнаментальной росписи.
Лица старцев выполнены уверенной кистью и моделированы высветлениями охристого цвета. Уже отмечалось, что форма этих высветлений во многом идентична форме высветлений, имеющихся на ликах икон «Архангел Михаил» из церкви на Которосли в Ярославле, «Борис и Глеб» из бывшего собрания Н. П. Лихачева. Такой прием изображения лиц наметился еще в работе русских художников, расписавших южный неф в Дмитриевском соборе. К этому же принципу моделировки лица близко изображение дьякона Исавра на фреске 1191 года в Курбинове, где подобная система высветлений применена в заметно более обостренной форме. Сходные по характеру высветления форм лица встречаются и в произведениях византийских художников рубежа XII—XIII веков. Мастера, трудившиеся в 1233 году в суздальском храме, пользовались такой манерой строить объем лица сдержаннее. В лицах святых старцев, написанных ими, преобладает не орнаментально выполненная кладка высветлений, подобная представленной в росписи южного свода в Дмитриевском соборе, а больше отвечающая живописной трактовке формы. Такая манера писать лики сохраняет в рисунке черт лица гра-фичность, характерную для «комниновского» стиля, и вместе с тем предвещает уже тонкую сплав-ленность письма лиц, типичную для произведений «палеологовского» стиля.
Источник: С.И. Масленицын — Живопись Владимиро-Суздальской Руси