В 1220-е годы, вероятно, годы художник выполнил для одного из владимирских храмов икону «Деисус», впоследствии перевезенную с другими древними владимирскими иконами в Успенский собор Москвы. Она написана более сдержанно, так как предназначалась для установки на архитрав алтарной преграды, где ее изображения смотрелись с далекого расстояния силуэтом, а яркие краски мешали бы их цельному восприятию. Христос на этой иконе имеет лик, сразу же вызывающий в памяти образ святого патрона Всеволода на иконе из Дмитрова: округлое лицо, большие глаза, опущенные книзу усы.
Вероятно, таким несколько прямолинейным способом укоренялась мысль, что князь — наместник Бога на земле и потому имеет нечто общее с ним даже во внешности, и красота Иисуса сродни красоте князя — могущественного защитника подданных. И эта форма возвеличивания правителя тоже заимствовалась из этикета императорского двора в Константинополе: ведь поэт Феодор Продром неоднократно величал Мануила Комнина «подражателем Христа, истинным светочем»11. Всеволод, воспитанный при дворе Мануила, верно, тоже считал себя достойным подобных сравнений, а потому великокняжеский художник придал лику Христа черты, напоминавшие черты лица князя.
