Литография во Мстере

«Шире внедрять в полиграфической промышленности офсетный способ печати…» Это слова из основных направлений развития народ­ного хозяйства СССР на 1976—1980 годы», документа, принятого XXV съездом КПСС.

«Литография» и «офсет»… — два слова из полиграфической терми­нологии. Благодаря офсету — новейшему прогрессивному способу печа­ти, — в книгах, журналах, на плакатах чудесно воспроизводятся не толь­ко тексты, но и многокрасочные иллюстрации. В прошлом веке способом печати красочных изображений была литография, печать с плоского, шлифованного, особого известкового камня. Теперь почти заглох этот способ. Даже слово «литография» постепенно исчезает из обихода. Тем интереснее читателю ознакомиться со статьей В. Н. Маштафарова о зна­менитом литографском заведении, удивительным образом возникшем в глухой Мстере по почину крепостного крестьянина в 1858 году, или 120 лет тому назад.

Мстера, или Богоявленская слобода Вязниковского уезда Владимир­ской губернии, место основания литографии, в дореформенный период бы­ла селением владельческим. Александр Кузьмич Голышев, как свидетельст­вуют воспоминания его сына Ивана, основателя литографии, знавал двух владельцев слободы: генерала И. В. Тутолмина и графа Виктора Никити­ча Панина.

Генерал-майор Иван Васильевич Тутолмин (1751 —1815) получил Мстеру в 1809 году в приданое за Софьей Петровной Паниной. Известен как генерал-губернатор Москвы, а позднее как начальник московского вос­питательного дома. В 1812 году, когда французы заняли город и Наполеон поселился в Кремле, Тутолмин добился аудиенции у императора и его распоряжения об охране учреждения, он сумел сохранить как детей, так и имущество.

Брак Тутолминых оказался бездетным. Перед своей кончиной в 1831 го­ду вдова Тутолмина отказала Мстеру племяннику В. Н. Панину. Это был знатный вельможа, сын известного дипломата и матери, урожденной гра­фини Орловой. Он прославил себя как ярый крепостник.

Крестьяне, населявшие Мстеру, не имели пашни. В начале 60-х годов прошлого столетия на 1167 человек мужского населения слободы земли чис­лилась 881 десятина, из которой покосу 513 десятин, а остальное — сады, огороды, усадьбы и выгон для скота. По этой причине население Мстеры издавна принуждено было добывать средства к существованию ремеслами и торговлей. Из ремесел главный — иконописный. Иконников числилось 449 человек, чеканщиков и сусальщиков — 54 человека.

Мстера являлась крупным центром «офенской» торговли. Офени — это бродячие торговцы-крестьяне в разнос и в разъезд. Они набирали то­вар — галантерею, текстиль, иконы, лубочные книжки и картинки в кредит, «на веру» — и отправлялись в путь. Торговлю производили и на деньги, и в обмен на крестьянскую продукцию. Торговые путешествия проходили длительное время и проводились не только по территории России, но уво­дили и в иные страны, например, на Балканы.

Голышевы владели иконописным мастерством наследственно с XVIII века. Дед Ивана Александровича Козьма Иванов Голышев слыл не только иконописцем, но и мастером финифтяного дела. Отец начал при­учать своего единственного сына Ивана к иконописи с малолетства. Дет­ские болезни — корь и золотуха — едва не лишили мальчика зрения. Ива­на возили в Москву, и только там врачи помогли сохранить ему один глаз. В Москве же Александр Кузьмич познакомился с раскрашиванием лубоч­ных картин… «Работа эта началась в 1840 году; крестьянин А. К. Голы­шев открыл книжную и картинную торговлю, и картины получал из Моск­вы некрашенными (тушеванными), и первоначально его дочери, а потом и

другие бедные девочки начали раскрашивать картины; этот промысел уве­личивался с каждым годом и теперь составляет исключительно женскую работу… работают не только на Голышева, но и на московских, вязников- ских, холуйских книго-картинных торговцев, а некоторые занимаются раскраской картин в Москве» ². Такого рода промысел начало свое получил в селе Никольском под Москвой. Отсюда он и перекочевал во Мстеру.

В Москве же Александр Кузьмич познакомился с владельцем лито­графии Эмилем Лилье. Прижившийся в Москве француз окончил москов­скую рисовальную школу, основанную в 1825 году графом Строгановым. Приобретенные в школе навыки к рисованию пошли ему впрок и помогли поставить литографское дело на широкую ногу. Среди его клиентов Алек­сандр Кузьмич занимал почетное место. Как-то, во время закупки очеред­ной партии товара у Лилье, Голышев рассказал ему о своих затруднениях в дальнейшем учении сына, Лилье рекомендовал поместить мальчика в рисовальную школу и обещал свою протекцию. В июле 1849 года один­надцатилетнего Ваню отец отвез в Москву.

Несколько слов об истории рисовальных школ в Москве. В 1825 году известный меценат и просвещенный вельможа граф Сергей Григорьевич Строганов на свои средства открыл в Москве «Школу рисования в отно­шении к искусствам и ремеслам». Учреждение это предназначалось для обу­чения и воспитания специалистов художественной промышленности. В 1843 году из частного учреждения школа перешла в казну. Произведено было деление на первую и вторую рисовальные школы. Первая, более высокой квалификации, предназначалась для подготовки колористов и ху­дожников но ткацкому и набивному делу. Вторая готовила художников по всяким иным отраслям промышленности, в том числе и по литографскому делу. Директор второй рисовальной школы Гольфтер руководил ею с 1 июля 1846 года. Вот что пишет в своих воспоминаниях Иван Голышев: «В школе я был определен в 1 класс; плата полагалась 9 рублей в год с ученика (эти деньги шли на приобретение необходимых материалов для ри­сования)… Школу первое время я посещал аккуратно, не пропуская ни од­ного класса. Так как я несколько был знаком с рисованием, то скоро был переведен во 2 класс, пробыв в первом не более года… Товарищи оказались тоже крепостными крестьянами помещика Гардифа. (Здесь Голышев оши­бается: не Гардифа, а Гарднера — владельца фарфоровой и фаянсовой фаб­рики в Вербилках Московской губернии.— В. М.) По достаточном обуче­нии или окончании курса, они должны были поступать на фарфоровую и фаянсовую фабрику их помещика»⁴.

Тут необходимо заметить, что в указанное время управление фабрикой находилось в руках братьев Николая и Петра Францевичей Гарднер. Пе­рейдя из английского подданства в русское и получив при этом дворян­ское досторшство, братья купили деревню Старково в Александровском уезде Владимирской губернии со всем ее населением. В 1844 году для попол­нения рабочей силы на фабрике они переселили из Старкова в Вербилки 31 семейство крестьян в составе 120 человек взрослых и ^68 детей. Вот из последних-то Гарднер и отобрали учеников в рисовальную школу, они-то и были товарищами по классу Вани Голышева. Впоследствии многие из них стали художниками — мастерами знаменитого гарднеровского фарфора пятидесятых и шестидесятых годов XVIII века.

«…Побои, пинки, подзатыльни­ки, стрижка волос в насмешку, роз­ги — в то время были в ходу и в шко­ле, и вне школы. Ко мне директор от­носился благосклонно и снисходи­тельнее, нежели к другим ученикам.

Отец нередко посылал ему подарки, может быть, поэтому-то я и пользо­вался его благосклонностью. Узнал я также, что по окончании полного курса не смогу получить диплома или аттестата, который избавил бы меня от податного состояния. Аттес­татами удостаивали только тех уче­ников, которым помещики давали вольную… Все это тяжелым камнем отзывалось во мне: мне было извест­но, что помещик наш никого на волю не отпускал, а я не видел исхода к освобождению… В каникулы с июня по сентябрь я брал из школы оригиналы, с которых рисовал; кроме того, у меня была страсть к рисованию с натуры деревьев и видов… Школьные занятия при моем отчаянии получить аттестат мне опостылели, меня посто­янно тревожила мысль, что я попаду в дворню к барину на чужую сторону* При всем том и при малых успехах в рисовании я был переведен в 3-й класс, на акварельные работы. Незадолго перед тем меня очень занимало лито-, графическое производство».

Вообще литографское дело в России началось вскоре после изобретения его А. Зенефельдером (в 1796 году). Уже в 1818 году чиновник министер­ства иностранных дел барон Шиллинг возвратился из специальной коман­дировки в Мюнхен, где изучил технологию литографии в целях использо­вания ее при копировании деловых документов. Первое частное литограф­ское заведение открыто было в Петербурге в 20 -х годах Давиньоном. Око­ло этого же времени прославилась Петербургская литография известного художника А. О. Орловского (1777—1832). Петербургское общество по­ощрения художеств в 30—40-х годах заказывало молодым художникам под руководством А. Венецианова литографирование картин Эрмитажа, изда­вало их за свой счет. Славились заведения П. Пти, Дарленга, А. Э. Мюн­стера. Но все это в северной столице.

Как же обстояло дело с литографиями в Москве? Иван Голышев вспо­
минает об этом: «…В то время литографий было очень немного. Производ­ство это в руках печатников и содержателей держалось в секрете. Мне же хотелось непременно изучить литографическое искусство…» ⁷

Одно из крупных препятствий распространения литографии в России в то время заключалось в том, что литографский камень в России не добы­вался и поступал к нам только из-за границы. Ивану Голышеву с большим трудом удалось купить камень. Помогли ему отшлифовать его. Таким об­разом, возникла возможность сделать первый рисунок на литографском камне. Голышев изобразил «Семибашенный замок в Константинополе». В 1853 году получились удовлетворительные оттиски.

Увлечение Голышева литографией не прошло незамеченным в школе. Гальфтер оказался недовольным. В наказание он перевел Голышева из 3-го класса обратно во 2-й. Неудержимое желание освободиться от крепост­ного ярма заставляло мальчика принимать самостоятельные решения, ко­торые, как ему казалось, могли помочь осуществить его заветное желание. Так и на этот раз, несмотря на сильную любовь к рисованию, не считаясь с тем, что пейзажную живопись в школе преподавал известный живописец и академик Карл Иванович Рабус, Иван Голышев прекратил посещение школы и все внимание уделил изучению литографского искусства. Неясное, инстинктивное влечение не обмануло его. Приобретенная им специальность помогла ему в дальнейшем осуществить многое, задуманное еще в пору юношества.

Как известно из источников, А. К. Голышев первым положил начало книжной и картинной торговле во Мстере в 1840 году. Иван Голышев, уйдя из школы, остался в Москве и усердно занялся литографским делом. Его не покидала мысль организовать литографию в Мстере. Выполняя деловые поручения отца по закупке товаров для картинно-книжной торговли, он приезжал часто и на родину. Здесь он всякий раз ощущал неприязненное отношение к себе со стороны многих состоятельных земляков. Несмотря на слабое здоровье И. Голышева и его слепоту на один глаз, деревенские за- праЕилы решили в 1856 году отдать его в солдаты, или, как они говорили, «забрить московскому школьнику лоб и одеть красную шапку». Только вмешательство помещика спасло Ивана от гибельной 25-летней солдатской службы.

В 1857 году Иван Голышев возвратился во Мстеру, доставив сюда три десятка литографских камней с готовыми на них 60 рисунками. Открыть литографию в слободе было не так просто. Требовалось разрешение Пани­на, владимирского губернатора и министра внутренних дел. Продолжи­тельные хлопоты закончились, и 10 февраля 1858 года разрешалось открыть литографию во Мстере. Как свидетельствуют источники, это была первая в губернии литография и едва ли не первая провинциальная в России. Сам И. А. Голышев упоминает об офене Игнатии Акимовиче Сорокине, который в первой половине XIX века имел металлографию в деревне Бог­данове Ковровского уезда и печатал лубочные картинки .

От своего отца Иван Александрович унаследовал ценную черту харак­тера — любознательность, стремление к новизне. Его отец Александр Кузьмич, познакомившись в Москве с дагерротипией — получением порт­ретов на металлических пластинках — без колебаний закупил необходимые приспособления, привез их в Мстеру и стал здесь первым бродячим фото­графом. Он же первым открыл в Мстере книжную и картинную торговлю, первым организовал раскраску — «расцвечивание» лубочных картин и т. д. Новаторство ярко проявилось и у сына.

Счастливый случай привел Ивана Голышева к знакомству с редакто­ром «Владимирских губернских ведомостей» Константином Никитичем Тихонравовым.

Тихонравов помог Голышеву овладеть литературной работой, стать плодовитым корреспондентом «Губернских Ведомостей» и других изданий. Голышевым было написано около пятисот ценных в краеведческом отноше­нии статей и заметок. Приобщаясь к знаниям, Голышев стремился просве­тить и своих собратьев — крепостных крестьян. Он открыл в Мстере шко­лу, бесплатную библиотеку-читальню, музей иконописи.

В литографии Голышева было установлено 6 ручных печатных станков. В качестве печатников и рисовальщиков И. А. Голышев подобрал людей из местных иконописцев. Сам продолжал усердно учиться, штудировать руко­водства, иногда даже на иностранных языках. Последнее — с помощью офицеров квартировавшего здесь полка.

Самое открытие литографии прошло с немалыми хлопотами. «Помню когда вместе с отцом,—пишет Голышев,— мы явились к нему (владимир- скому губернатору Е. С. Тиличееву) за разрешением открыть литографию, то долго ожидали в прихожей с многочисленными посетителями; лакей, не­смотря на присутствие дежурного жандарма, выпросил у отца сколько-то денег. Вышел губернатор с длинной трубкой во рту, взял у отца прошение, а я представил ценсурованные и с билетами рисунки, как доказательство своих начавшихся изданий народных картинок. Губернатор очень грубо и отрывисто произнес: это дрянь, это дрянь. Я растерялся и не помню, что отвечал… Этот первый прием произвел на меня неотрадное впечатление; вероятно, и успеху в дозволении, и ходатайству у министра внутренних дел помогло заранее взятое согласие графа В. Н. Панина. С этого времени я боялся губернатора».

Какой же доход приносила хозяевам литография? В дни 50 -летнего юбилея издательства Голышева отмечалось: «Фирма Голышева по торгов­ле картинами и книгами является единственной в этом крае фирмой, су­ществующей такой продолжительный период времени (50 лет). Один этот факт может служить наглядным доказательством той энергии, того неус­танного труда, с которым велось книжное и картинное дело». Продолжи­тельная деятельность Голышева на этом поприще была тем более удивительна потому, что не сулила большого материального успеха. Так, в течение тех же 50-ти лет в слободе Мстере прекратилось дело у семи пред­принимателей, пытавшихся, подражая Голышеву, печатать литографии.

Николай Добрынкин, известный краевед, свидетельствует: «Литогра­фическое заведение различных народных картин довольно хорошей рабо­ты, не уступающей оттискам литографий московских, вместе с распродаж жею народных книг составляет оборот в год до 15 000 рублей». Эта сум­ма, конечно, весьма скромна.

Чем же литография помогла Ивану Александровичу приобрести ши­рокую известность? Почему издания Голышева пользуются уважением по­ныне? Объясняя это, в первую очередь необходимо назвать десять иллю­стрированных альбомов, посвященных старинным памятникам архитектуры, письменности, предметам этнографии, резьбе по дереву, археологическим находкам, предметам старинного быта, относящимся главным образом к территории Владимирской губернии.

Перечисляем эти альбомы:

1. «Древности Богоявленской церкви в сл, Мстере». 20 л., рис., 1870.
2. «Атлас с старинных пряничных досок». 20 л., рис., 1874.
3. «Памятники старинной русской резьбы по дереву». 20 л., рис., 1877.
4. «Памятники деревянных церковных сооружений». 21 л., рис., 1879.
5. «Альбом русских древностей». 40 л., рис. 1881.
6. «Памятники русской старины». 17 л., 3 оттиска., 1883.
7. «Альбом рисунков рукописных синодиков». 30 л., хромолит., 1885.
8. «Сборник русской старины». 12 л., рис., 3 оттиска, 1890.
9. «Альбом рукописного синодика 1746 г.». 35 л., хромолит, 64 рис.,
10. «Рукописная повесть Косьмы Игумена». 30 л., хромолит, 1896 г.

Последний альбом подготовлен автором, но издан уже после его смерти Георгиевским. Первые альбомы издавались в количестве 50—100 экземпля­ров. Все эти издания были не для продажи. Предназначались они для дар­ственных целей в библиотеки научных обществ и учреждений и наиболее чтимым автором людям. Найти другой такой пример издательской научной и художественной деятельности со стороны крестьянииа-самоучки того вре­мени весьма затруднительно. Голышев же является и иллюстратором 19 книжек и брошюр. Эти издания также не для продажи. Голышев печа­тал рисунки и для трудов других авторов. Для изданий Владимирского гу­бернского статистического комитета Голышев сделал и отлитографировал 39 различных рисунков в 10000 экземпляров. Для Общества истории и древностей российских сделано безвозмездно 6000 экземпляров хромолито­графированных рисунков с древней рукописи «О Задонском бое» для ее издания ¹⁴. Для такой бескорыстной научной, художественной, литографи­ческой и издательской деятельности требовались талант, энтузиазм, труд и материальные средства. Последние требовались и для обширной собира­тельской деятельности Голышева. Помогали ему в этом деле его клиенты — офени, В музеи и библиотеки он по-русски щедро пожертвовал до 1600 соб­ранных им книг, рукописей, картин и предметов ¹⁵.

«Голышевым издан прекрасный альбом снимков с древних русских си­нодиков, могущий поистине стать в один ряд с произведениями лучших литографических заведений и делающий величайшую честь сельскому за­ведению, основанному крестьянином-самоучкой…» — отмечалось в Запис­ках русского Археологического общества в 1887 году.

Жизненный путь Голышева Ивана Александровича де­лится на два периода. До 33-х лет своей жизни он находился в полном подчинении своего отца Александра Кузьмича.

К 1871 году взаимные от­ношения в семье Голышевых на­столько обострились, что Иван Александрович обратился к местному мировому судье — по­мещику Протасьеву, ища защи­ты от самоуправства отца. Суд постановил произвести раздел и дать сыну возможность су­ществовать и действовать само­стоятельно. В своей автобиогра­фии Иван Александрович вспо­минает, что после раздела с от­цом в его кармане осталось только девять копеек.

Через пять лет Александр Кузьмич умирает. Перед смер­тью отец и сын помирились, и Иван Александрович стал пол­ным хозяином и литографии, и «Голышевки» — усадьбы в 14 десятин с двухэтажным домом.

Деятельность литографии и книжная торговля продолжа­лись. Свавицкий, автор книги «Река Клязьма», в 1893 году свидетельствует: «Лубочное заведение Голы- шева работает не хуже московских предприятий Артемьева, Фролова, Шу- рова, Чижева и др.». Об этом же говорит книжка «Пятидесятилетие книж­ного и картинного производства фирмы И. А. Голышева в слободе Мстере Вязниковского уезда Владимирской губернии», Владимир, 1895 г. Пора­жает, однако, ложное тщеславие И. А. Голышева, его неустанная погоня за мишурой орденов, медалей, всякого рода ученых званий.

Исключительное событие в биографии И. А. Голышева —это приезд во Мстеру Н. А. Некрасова в 1861 году с целью договориться о распро­странении среди народа своих произведений в виде дешевых, так называе­мых «красных книжек». Переговоры велись, естественно, с хозяином заве­дения Александром Кузьмичем. Договоренность состоялась. Было отпеча­тано два выпуска «красных книжек». Они попали во Мстеру к Голышевым и были распространены через офеней. Но дальше дело не пошло. Похоже на то, что Александру Кузьмичу не пришлось по нраву это мероприятие.

В заключение следует сказать, что 38-летняя деятельность Мстерской литографии И. А. Голышева оставила добрый след в развитии русской культуры. Владимир Васильевич Стасов считал, что «…Голышев принад­лежит к числу наиболее почтенных провинциальных наших деятелей…»

Источник: О крае родном. Сборник. Ярославль, Верх.-Волж. кн. изд. 1978 г., стр. 49—58.