На месте старой соборной колокольни, несколько к северо-западу от нынешней, в древности стояла небольшая белокаменная башня с воротами и надвратной церковью во имя ”Богоотец Иоакима и Анны”. Это были ворота детинца. Стена детинца окружала соборную церковь Успения с двором епископа, и другой собор, во имя великомученика Дмитрия Солунского, с княжим двором.
Собор этот построил для себя князь Всеволод III, в крещении Дмитрий. Это имя носил и его сын Владимир, с рождением которого в 1194 г. совпадает строительство собора. ”Постави церковь камену на своем дворе святаго Дмитрия, в свое имя” — скупо фиксирует летопись. ”И принес доску гробную из Селуня святаго мученика Дмитрия, миро непрестанно точащаго на здравье немощным, в той церкви постави, и сорочку того же мученика ту же положи”. Икона сохранялась здесь до 1380 г., когда святыню перевезли в Москву, ища ее заступничества в битве на Куликовом поле. Княжеская церковь невелика, не слишком вместительна. Предметом созерцания и поклонения становится сам храм — образ Божьего Града, икона в камне. Потому так гармоничен и строен силуэт здания, так величественны его формы, отсюда и его резное убранство — более тысячи резных камней.
Могучее тело венчает шлемовидная золоченая глава; упруго развернуты плечи-закомары, на восток обращен трехчастный алтарь. От подошвы до пояса стена гладкая, поскольку нижний ярус закрывала галерея и лестничные башни, соединявшие церковь с княжеским дворцом. Эти древние постройки разобрали в 1838 г., посчитав за поздние. Тогда же насыпали и замостили площадку вокруг собора, закрыв два цокольных ряда каменной кладки, а вокруг поставили чугунную решетку. В 1883 г. с южной стороны усердием настоятеля Василия Косаткина и соборного старосты Вакха Муравкина была построена небольшая изящная звонница, а собор получил пневматическое отопление.
И звонница, и решетка сохранились только на открытках.
Всегда так хочется поближе рассмотреть собор, его рельефы. Посредине храм охвачен нарядным скульптурным фризом с колонками. Верхний ярус одет резьбой, как драгоценной ризой. ”Одеяйся светом, яко ризою, простираяй небо яко кожу” — поет библейский Давид — пастух, псалмопевец, царь и пророк. Рельеф Давида возвышается в средних закомарах всех трех фасадов. К трону Давида собирается вся тварь земная и небесная — звери, птицы, люди, ангелы, деревья, травы… И во всем — радость о Господе. ”Господи! Вся Премудростию сотворил еси, исполнися земля твари Твоея. Всякое дыхание да хвалит Господа. Аллилуиа!”
За видимой простотой древних соборов — потерянный уже, непонятный нам, но такой волнующий замысел храмоздателей и зодчих. В этих стенах таинственно пребывает душа нашего прошлого.
На княжем дворе жила дружина, на епископском дворе “клевреты святое Богородицы”, здесь же были и суд, и управление, и многоликое княжеское окружение. Впоследствии место заняла провинциальная власть — губная и съезжая избы, и две улицы пролегли перед соборами. Но канули в прошлое и они, и в конце XVIII в., с учреждением Владимирского наместничества и губернии, меж соборами встал регулярный, строгий корпус казенного здания Присутственных мест (1785 г., архитектор К.И.Бланк), а изрытый ямами и ухабами пустырь превратился в начале XX века в городской сквер ”Липки” с аллеями и фонтаном.
***
Но храмоздатель мыслил как Создатель.
Не так как мы — совсем, совсем не так.
Не так, как архитектор и ваятель.
Но как Творец, вдохнувший душу в прах.
И вряд ли думал: кстати иль не кстати ль
пространства необузданный размах —
и воля обуздать его — в столбах,
в стенах и сводах дружеских объятий.
Он ведал нам неведомый секрет, и был
причастен таинству наитий, и близок к Богу так,
что ближе нет, и, ”жаждою духовною томим”,
свободен был — почти как небожитель.
И рукотворный храм — как Божий мир.
***
О чем задумывался, строя храм,
бессмертный гений — безымянный зодчий?
Стоит собор, открытый всем ветрам,
мирам и временам: смотрите зорче!
Вот: вечен, и бесхитростен, и прям —
как слово Божье и как слава отча.
И тайну, что доверена камням,
духовные да разгадают очи.
На зорьке, с первым утренним лучом,
в день Дмитриев, и в год, судьбою данный,
о чем задумывался ты, о чем —
бессмертный гений — зодчий безымянный?
А летопись смиренна и проста:
”Князь дивну церковь камену созда”.
***
Нас обступают стены и столбы,
пружинят арки; паруса и своды естественны,
как чудеса природы,
изогнуты, как линии судьбы.
И алтари таинственные, как гроты,
и глубоки, и сумрачны. Из тьмы
души средневековой — светлой нотой
взлетает к Богу барабан главы.
Пространства созерцательная благость
разнеживает, если смотришь с хор.
Но беспокойство зреет и порыв:
то всадник молодой, Димитрий Агиос,
копье сжимая, мчит во весь опор
и напрягает каменный массив.
Источник: Днесь светло красуется. Владимир в старой открытке.
